...
назад
Они подошли к ресторану, вход в который
обозначался красочным и несомненным символом – швейцаром.
Швейцар, правда, не стоял при входе
и не открывал двери посетителям, а наоборот, прятался за закрытой
стеклянной дверью. На двери висела табличка “Мест нет”.
– А есть ли здесь поблизости другой
шикарный ресторан? – остановил Спрутс очередного прохожего. Тот
в удивлении отшатнулся:
– Другой ресторан? Зачем?
И убежал от Спрутса, как от прокаженного.
– Странная страна, – озадаченно
сказал Спрутс.
– Психи какие-то, – согласился
Незнайка, – но мы кое-как их разговорили.
Путешественники вплотную подошли
к стеклянным дверям.
– Мест нет! – бодро гаркнул
из-за двери швейцар.
– Подождем, – вздохнул Незнайка,
и, изучив надписи на двери, добавил: – Ресторан-то работает.
Скоро освободится место.
О том, что в ресторане что-то происходит,
что там есть пища и кто-то ее принимает, свидетельствовали приглушенный
шум и аппетитные запахи кухни.
Незнайка сел на корточки около дверей,
а Спрутс стал прохаживаться туда-сюда, заглядывая в окна. Вдруг он
резко повернулся, подошел к Незнайке и сказал:
– Там полно свободных мест.
– Ну! Значит, нас сейчас пустят...
– Подожди! Там все за деньги. Я в
окно видел.
– Что же делать?
– У меня есть немного фертингов.
Случайно завалялись в кармане.
– Ура!.. А у них тоже фертингами
расплачиваются?
– Я не разглядел. Но попробуем. Есть-то
надо. Действовать буду я. Не вмешивайся. Смотри, что будет.
Спрутс достал банкноту и, зажав ее
в кулаке, подошел к двери.
– Закрыто! Спецобслуживание! –
пролаял швейцар.
Спрутс молча просунул в щелку банкноту.
Швейцар внимательно рассмотрел ее, после чего с угодливой улыбочкой
распахнул двери:
– Пожалуйста, пожалуйста, давно вас
ждем.
Спрутс и Незнайка прошли в теплый,
залитый светом вестибюль.
– Зачем ты заплатил? – недоуменно
спросил Незнайка, – Надо было ему просто объяснить, что есть
места, а то он, наверное, отсюда не видит.
– Ты ничего не понимаешь, –
ответил Спрутс, – у нас на Луне это называется “дать на чай”.
Традиция. Разве в Солнечном городе не так?
– Нет. Кстати, обопьется он этим
чаем на такие-то деньги.
За этим разговором они зашли в зал.
Там стоял невообразимый шум, от которого у Незнайки заложило уши.
Шум шел от небольшой сцены, где несколько коротышек орали и извивались,
как бешеные. В их мелькали руках музыкальные инструменты, но коротышки,
казалось, не играли на них, а крутили, как жонглеры или фокусники.
Посетителей ресторана шум вовсе не беспокоил. Более того, время от
времени кто-нибудь подходил к сцене, бросал беснующимся музыкантам
деньги, и шум на некоторое время превращался в настоящий грохот, перекрывающийся
нечеловеческими по силе и мерзости воплями.
Путешественники огляделись. На всех
свободных столиках стояли таблички: “Спецобслуживание” или “Стол заказан”.
Спрутс без колебаний уселся за один из столиков, а табличку сунул
под скатерть. Незнайка сел тоже. Спрутс что-то крикнул ему сквозь
шум, но расслышать ничего было нельзя.
Официант долго не шел и появился
только тогда, когда шум смолк. В отличие от лунных официантов, вежливых
и любезных, местный официант больше смахивал на боксера и одним своим
видом отбивал аппетит.
– Значит, два графинчика... –
начал записывать он в блокнот.
– Подождите, а как же меню? –
удивился Спрутс.
Официант молча швырнул на стол засаленную
бумажку и снова принялся чиркать ручкой в блокноте. Незнайка заглянул
в меню.
“Суп слизистый”
“Чай ж/д”
“Сахар нерастворимый”
“Картофельный сок”“Салат
из хрена с редькой”
“Сладкий уксус”
– А что такое “чай ж/д”?
– Что такое? – Спрутс пододвинул
меню к себе. – Это, наверное, чай, который продают на железных
дорогах... Ха-ха!... Ого, какой длинный список... Батюшки, сладкий
уксус! Он что, действительно сладкий?
– Не знаю, не пробовал. Небось дрянь
какая-нибудь, – буркнул официант.
– А кто-нибудь заказывает?
– Никто.
– Фу ты... У вас что, вся еда такая,
как в этом меню? А что вы там записываете? Мы же еще ничего не заказали.
Официант сунул свой блокнотик в карман
и присел на свободный стул, воплощая бесконечное терпение.
– Каша какая-нибудь есть? –
взмолился Незнайка, глотая слюну. – Каша-то есть?
– Вы у меня спрашиваете? – вежливо
осведомился официант, глядя куда-то мимо Незнайки.
– У вас.
– Не знаю. Я это ваше меню вообще
не читаю.
– Наше? Однако, – пробормотал
Спрут. – Ну и порядочки у вас!
Он огляделся и, заметив, что все
вокруг что-то все-таки едят, распорядился:
– А сделайте то же, что и всем. Две
порции.
Официант молча удалился.
Раздался жуткий грохот. Спрутс с
Незнайкой невольно пригнулись, но тут же сообразили, что это снова
заиграл оркестр.
Спрутс что-то сказал, но Незнайка
не расслышал. Спрутс повысил голос, но опять безрезультатно. Тогда
Спрутс сложил ладони трубочкой и стал кричать, побагровев от натуги.
Лишь теперь Незнайка услыхал:
– У нас на Луне тоже бывали журфиксы,
только повеселее.
Незнайка вспомнил, что журфиксы –
это когда богатые коротышки собирались на вечеринки, куролесили и
ломали мебель.
В ответ Незнайка также сложил руки
трубочкой и, раздирая глотку, рассказал Спрутсу о какофонистах в Солнечном
городе.
Так они орали друг другу (впрочем,
и все остальные посетители ресторана общались так же), и сорвали бы
себе голоса, но возник официант с подносом. Собственно он давно уже
стоял над путешественниками, ожидая перерыва в так называемой музыке.
– И что же это такое? – спросил
Спрутс, с подозрением изучая графинчик с мутноватой бесцветной жидкостью.
– Картофельный сок, как вы заказывали, –
ответил официант.
– А в тарелках?
– Наше фирменное блюдо – салат
“Магнолия”.
Фирменное блюдо салат “Магнолия”
представляло из себя (как определил Спрутс, исследовавший пищу, прежде
чем ее съесть) смесь из мелко нарезанных картошки, капусты, свеклы,
огурцов, помидоров, яблок, моркови и так далее, и все это было полито
майонезом, посолено, поперчено, приправлено аджикой, посыпано тмином
и еще бог знает чем.
Незнайка судил о еде с других, если
можно так выразиться, динамических позиций. Во-первых, кусочки, из
которых состоял салат, не накалывались на вилку и соскальзывали с
ножа, а ложку не дали. Во-вторых, было такое впечатление, будто жуешь
пенопласт с перцем.
Картофельный сок был, разумеется,
весьма гадок. Однако вокруг все хлестали его графинами, и путешественники
решили, что они, очевидно, что-то не поняли.
Под конец официант неожиданно принес
“чай ж/д” в высоких подстаканниках. Чай действительно сильно отдавал
железной дорогой и сиял интенсивно желтым цветом. Сахар, к нему прилагавшийся,
был действительно нерастворим, как и было обещано в меню.
После трапезы, дождавшись когда музыка
ненадолго стихнет, Спрутс только и сказал:
– Такая еда у нас на Луне называлась
“сытная” и специально выдавалась на фабрике Скуперфильда, чтобы...
Дальше он ничего не смог сказать,
потому что его вдруг одолела икота.
Икал он громко и очень смешно, почти
подпрыгивая на стуле. Незнайка спросил:
– Может, похлопать тебя по спине
или воды принести?
Спрутс, все еще икая, вручил Незнайке
пачку фертингов и указал на официанта. Тот протянул свои расчеты.
– А почему такая сумма? – удивился
Незнайка. – Ведь мы брали все одинаковое.
– Минуточку. – Официант, почиркал
карандашом в блокнотике. – Сорок три пятнадцать.
Спрутс хотел что-то произнести, но
не смог и попытался изъясняться жестами.
– Вы меня не поняли, – сказал
Незнайка, – просто я имел в виду, что раз мы брали все одинаковое,
то и сумма должна получиться четная.
Официант внимательно посмотрел на
Незнайку и, не отводя от него взгляда, снова поводил карандашом в
блокноте и объявил:
– Сорок один восемьдесят.
– Как это вы считаете? – опешил
Незнайка. Спрутс застонал, как от зубной боли, и толкнул Незнайку
локтем. Но было поздно. Официант достал из кармана свисток и засвистел.
В ресторане все сразу обернулись
и, как из под земли, выскочил милиционер.
– В чем дело?
– Вот, капитан, – скучающим
тоном проговорил официант, – буянят, не расплачиваются. Сели
за заказной столик. Вот, видите, табличку нашу под скатерть запихали.
– Да, нет, вы нас неправильно поняли, –
оправдывался Незнайка, – мы хотим расплатиться, но официант все
время называет разные суммы.
– Понятно, – нахмурился капитан, –
вы хотите сказать, что он вас обсчитывает.
Официант горделиво выпрямился, всем
своим видом выражая оскорбленное самолюбие.
– Да вы на их деньги посмотрите!
В зале воцарилась мертвая тишина.
Посетители перестали жевать. Музыканты сгрудились у края сцены. Милиционер
взял из рук Незнайки фертинги, похрустел ими и зачем-то пересчитал.
После чего сказал:
– В отделение.
